Майкл Макфол для The Atlantic: Трагический успех глобального путинизма. Как Запад недооценил животворящую силу идеологии
Об авторе
Майкл Макфол — профессор политологии в Стэнфордском университете, директор и старший научный сотрудник Института международных исследований Фримена Спогли, старший научный сотрудник Гуверовского института Питера и Хелен Бинг. В 2009-2012 годах занимал должность специального помощника президента и старшего директора по делам России и Евразии в Совете национальной безопасности, а в 2012-2014 годах — посла США в Российской Федерации. Его последняя книга «Автократы против демократов: Китай, Россия и новый мировой порядок» выйдет в октябре 2025 года.
В течение трех лет я был советником президента Барака Обамы по России в Совете национальной безопасности, а в течение двух лет — послом США в России. За это время ни одно предположение не сводило меня с ума больше, чем это предположение о президенте России Владимире Путине: «Он — лидер, склонный к сделкам». Я слышал эту характеристику десятки и десятки раз. И, на мой взгляд, она выражала фундаментальное непонимание мышления и намерений Путина.
Впервые я встретил Путина в Санкт-Петербурге весной 1990 года. Он отвечал за международные связи мэра Анатолия Собчака. Я работал в Национальном демократическом институте, американской НКО, занимающейся продвижением демократии за рубежом. Уже тогда Путин был известен как коррупционер, использующий свое государственное положение, чтобы делать деньги для новых частных компаний и иностранных инвесторов. С тех пор он так и делает, и некоторые наблюдатели считают, что это сделало его самым богатым человеком в мире. Но такого рода сделки, как бы важны они ни были для его становления, не определяют всего его замысла.
Путин, который правит Россией последние четверть века, — идеолог. Он разработал мощный набор идей о том, как должна управляться Россия и какое место она должна занимать в мире. В этих вопросах он руководствуется не столько рациональным анализом затрат и выгод или заключением сделок, сколько реальной враждебностью к демократии, либерализму и Западу, а также решимостью возродить Российскую империю.
Слишком долго мы на Западе недооценивали глобальное идеологическое мировоззрение Путина как движущую силу его внешнеполитической программы. Трагическим следствием этого стало то, что сегодня путинизм наступает на Европу и Соединенные Штаты.
Вначале Путин был случайным лидером. После финансового краха 1998 года президент России Борис Ельцин и окружавшие его олигархи пытались найти жизнеспособного кандидата для участия в президентских выборах 2000 года против коммунистов. Они остановились на малоизвестном агенте КГБ, тем самым выбрав Путина, который стал первым премьер-министром в августе 1999 года, затем исполняющим обязанности президента в конце 1999 года, а затем выбором правящей элиты, дабы сменить Ельцина на выборах в марте 2000 года. Избиратели одобрили выбор Ельцина, а не наоборот.
В то время Путин не был настроен антизападно. Он не объединился с неоимпериалистом Владимиром Жириновским или лидером коммунистов Геннадием Зюгановым. Скорее, он провел 90-е годы, работая чиновником среднего звена у продемократических, прозападных политиков: сначала у Собчака в Санкт-Петербурге, а затем у Ельцина в Москве. Поэтому неспособность предвидеть его отход от этих людей и идей вполне объяснима.
Но Путин уже в самом начале своего правления ясно дал понять, что презирает демократию. (Я писал о его автократических наклонностях всего за три недели до выборов в России в 2000 году). Но в других вопросах он поначалу демонстрировал преемственность ельцинской эпохи. Например, Путин занимал прозападные позиции, проводил политику свободного рынка, снижал корпоративные и подоходные налоги и даже предложил России вступить в НАТО: «Почему бы и нет?» — ответил Путин, когда его спросили об этом в 2000 году. — «Я не исключаю такой возможности… Россия — часть европейской культуры, и я не рассматриваю свою страну в отрыве от Европы… Поэтому мне трудно представить НАТО в качестве врага». После террористических атак на США 11 сентября 2001 года Путин полностью поддержал идею президента Джорджа Буша-младшего о глобальной войне с терроризмом и даже помог США открыть военные базы в Кыргызстане и Узбекистане, чтобы поддержать их военные действия в Афганистане.
Однако со временем Путин стал меньше увлекаться свободными рынками и отношениями с Западом. Он начал постепенно восстанавливать государственный контроль над российской экономикой и средствами массовой информации. Например, в 2003 году он арестовал богатейшего российского бизнесмена Михаила Ходорковского и передал нефтяную компанию Ходорковского одному из своих товарищей по КГБ, Игорю Сечину, поскольку Ходорковский слишком активно поддерживал политическую оппозицию. К 2003 году все независимые российские телевизионные сети — ТВС, ТВ-6 и НТВ — либо закрылись, либо стали государственными каналами.
Поначалу Путин спокойно отреагировал на расширение НАТО, объявленное в 2002 году и завершенное в 2004, поскольку по-прежнему стремился к сотрудничеству с Соединенными Штатами. Но затем народные движения протеста, которые Кремль стал называть «цветными революциями», привели к власти демократические и прозападные правительства в Грузии в 2003 году и в Украине в 2004 году. Путин увидел зловещую руку США и Запада, стоящую за этими «переворотами» в странах, слишком близких к России, чтобы его это устраивало. На Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году Путин осудил США за вмешательство во внутреннюю политику других стран в угоду собственным идеям. Он утверждал: «Одно государство, и, конечно, в первую очередь Соединенные Штаты, переступило свои национальные границы во всех отношениях. Это видно по экономической, политической, культурной и образовательной политике, которую они навязывают другим странам. Ну и кому это нравится? Кто этому рад?»
Такие идеи, как свобода, демократия и либерализм, угрожали автократическому стилю правления Путина. Конечно, в 2011 году то, что произошло в Грузии и в Украине, казалось, должно было произойти и в России. В декабре того года в России прошли парламентские выборы, которые были сфальсифицированы в пользу Путина, как это было принято в то время. Однако в этот раз наблюдатели за выборами зафиксировали нарушения, а лидеры политической оппозиции организовали крупнейшую общенациональную демонстрацию со времен распада Советского Союза в 1991 году. На Болотной площади Москвы российские демонстранты скандировали за свободные и честные выборы, а также за «Россию без Путина».
Путин был напуган и потому дал жесткий отпор. Он обвинил президента Барака Обаму, госсекретаря Хиллари Клинтон и меня (я прибыл в качестве посла США в 2012 году, как раз в то время, когда проходили эти демонстрации) в разжигании смены режима против него и его правительства. Он говорил своим гражданам, что США стремятся уничтожить Россию как страну и используют для достижения этих целей агентов «пятой колонны», таких как Алексей Навальный и Борис Немцов (оба впоследствии были убиты предположительно путинским режимом), в качестве внутренних агентов.
После своего возвращения на пост президента в 2012 году Путин использовал все более жесткие методы давления, чтобы ослабить лидеров оппозиции, гражданское общество и независимые СМИ. В 2012 году он прекратил деятельность USAID в России — той самой организации, которую администрация Трампа закрывает сегодня. С тех пор Путин укрепил свои позиции и усовершенствовал репрессивную политику, подавляя последнюю оставшуюся оппозицию после полномасштабного вторжения в Украину в 2022 году.
Чтобы оправдать эти репрессии, Путин ссылается на защиту российского суверенитета и консервативных христианских ценностей от загнивающего либерального Запада. В отличие от других популистов, он обвиняет международные силы в экономических проблемах России, но его настоящими насущными проблемами были культурные столкновения. Он уделяет навязчивое внимание вопросам сексуальной ориентации, обвиняя Запад в пропаганде гомосексуальности, ЛГБТ+ и других идей, которые он считает девиантными и противоречащими российской культуре и традициям. Как он прямо заявил на ежегодном форуме московского дискуссионного клуба «Валдай» в 2013 году, «многие евроатлантические страны фактически отказываются от своих корней, в том числе от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Они отрицают моральные принципы и все традиционные идентичности: национальные, культурные, религиозные и даже сексуальные. Они проводят политику, которая приравнивает многодетные семьи к однополым партнерствам, веру в Бога к вере в Сатану».
Путин также неоднократно выступал против либерального международного порядка, называя его системой поддержания американского гегемонизма над всем миром. Он хочет вернуться к миру в стиле XIX века, в котором горстка великих держав доминирует в своих сферах влияния, не сдерживаемая многосторонними институтами, международными законами или глобальными нормами. Если в холодной войне центральная идеологическая борьба коммунизма против капитализма велась между государствами, то новая идеологическая борьба нелиберального национализма против либерального интернационализма ведется в основном внутри государств.
Укрепив власть внутри страны, Путин начал пропагандировать свои консервативные, популистские, автократические идеи на международном уровне, особенно в развитых странах. Для этого он вложил значительные средства в ряд рычагов влияния и использовал их для поддержки преимущественно ультраправых движений на Западе.
Он выделил значительные средства на российские государственные СМИ, работающие за рубежом, включая основную телевизионную сеть Russia Today, информационное агентство Sputnik и целые полки пропагандистов на всех платформах социальных сетей. Идеологические усилия России в этой сфере были настолько эффективны, например, на президентских выборах в Румынии в 2024 году, что малоизвестный ультраправый кандидат в президенты Клин Георгеску появился из ниоткуда и победил в первом туре. Нарушение суверенитета Румынии было оценено спецслужбами как настолько серьезное, что Верховный суд страны был вынужден отменить второй тур выборов.
Путин поручил Русской православной церкви налаживать отношения с единомышленниками на Западе, в том числе с евангелическими церквями в США. Он лично поддерживал связи между Православной церковью в Москве и ее коллегами в Соединенных Штатах — союз, который впоследствии помог ему получить одобрение аннексии Крыма от многих представителей русской диаспоры. Когда я был послом США в России, я был свидетелем энергичного ухаживания Русской православной церкви за консервативными христианскими лидерами из Соединенных Штатов. В 2013 году Брайан Браун из Национальной организации по браку приезжал в Москву, где выступал с речью против усыновления детей однополыми парами. Именно это Путин резко ограничил законом в том же году, что заставило американского консервативного комментатора Раша Лимбо заметить в своем радиошоу: «Должен вам сказать, что меня пугает, что Владимир Путин говорит вещи, с которыми я согласен». В 2015 году патриарх Русской православной церкви Кирилл принял Франклина Грэма, генерального директора Евангелической ассоциации Билли Грэма, который похвалил Путина за «защиту российской молодежи от гомосексуальной пропаганды».
В то же время Путин культивировал связи с нелиберальными популистами по всей Европе. Он разделяет с этими лидерами неприятие либерализма, приверженность традиционным ценностям, приверженность национальной и этнической идентичности и презрение к мнимым ограничениям суверенитета — будь то со стороны Евросоюза в отношении его членов или со стороны американского «империализма» в отношении России. Ближайшим идеологическим союзником Путина в Европе является премьер-министр Венгрии Виктор Орбан — единственный лидер ЕС, не осудивший вторжение Путина в Украину и впоследствии пытавшийся заблокировать помощь ЕС Украине и препятствовать введению санкций против России. Ни один европейский лидер не сделал больше для ослабления ЕС, чем Орбан, а ослабление ЕС — это именно то, чего хочет Путин.
Во Франции Путин поддерживает отношения с ультраправым политиком Марин Ле Пен, оказывая финансовую помощь ее президентской кампании 2017 года и встречаясь с ней в Кремле в том же году в знак публичной поддержки. В свою очередь, Ле Пен восторженно заявила: «Мне нравится модель, которую защищает Владимир Путин, — модель разумного протекционизма, заботы об интересах собственной страны, защиты своей идентичности — нравится до тех пор, пока я могу защищать эту модель в своей собственной стране». В Италии Путин поддерживает личные отношения с лидером нелиберальных националистов Маттео Сальвини. Секретные аудиозаписи показали, что партия Сальвини «Лега Норд» якобы участвовала в закулисных сделках с российскими оперативниками, чтобы получить средства от российской государственной компании. Найджел Фарадж из Великобритании — давний фаворит Кремля благодаря своему презрению к ЕС: правительство Путина также поддерживало кампанию Фараджа по Brexit.
Общие антилиберальные и культурные, реакционные ценности также лежат в основе отношений Путина с президентом Сербии Александром Вучичем, премьер-министром Чехии Андреем Бабишем, премьер-министром Словении Янезом Яншей, премьер-министром Словакии Робертом Фицо, Геертом Вилдерсом и его Партией свободы в Нидерландах, а также лидерами националистическо-консервативных партий в Австрии, Болгарии и Германии. В более близкой перспективе Путин на протяжении десятилетий поддерживал белорусского диктатора Александра Лукашенко, помогая своему автократическому партнеру удерживать власть, несмотря на массовые демонстрации после фальсификации выборов в 2020 году. В Грузии Путин сотрудничает с миллиардером Бидзиной Иванишвили, чья политическая партия «Грузинская мечта» подорвала демократические институты и на четыре года приостановила переговоры о вступлении страны в Европейский союз. В Украине человеком Путина, конечно, был Виктор Янукович, который также пытался отвернуть свою страну от европейских связей и идей, но потерял власть в результате народного восстания в 2014 году.
Однако в последнее десятилетие самой главной мишенью для идеологического продвижения Путина была не Европа, а Соединенные Штаты.
Он обхаживал единомышленников-консерваторов в США в поиске стратегии разделения и, таким образом, ослабления главного врага России. Консервативный популист Пэт Бьюкенен был одним из первых любимцев российских правых. Совсем недавно несколько главных авторитетов MAGA, включая Алекса Джонса и Такера Карлсона, взяли воинствующего русского националиста Александра Дугина на вооружение в качестве идеологического героя. Дугин стал постоянным гостем американских консервативных подкастов, ведущие которых часто распространяют их общие идеи в социальных сетях. Когда в начале месяца Илон Маск публично заявил на канале X, что США должны выйти из НАТО и Организации Объединенных Наций, Дугин поддержал его. У сегодняшних американских и русских националистов много общих врагов, включая «глобалистов», «неоконов», «геев» и «воукистов».
Идеологическая раскрутка Путина в Соединенных Штатах стала более агрессивной после прямого вмешательства Кремля в американские президентские выборы 2016 года. Сотрудники российской киберразведки похитили тысячи электронных писем и документов из предвыборного штаба Хиллари Клинтон. Затем они обнародовали эти материалы, чтобы опозорить кандидата в президенты от Демократической партии и помочь кандидату от Республиканской партии Дональду Трампу. Кремлевские представители — как в традиционных СМИ, так и в социальных сетях — проводили кампании в поддержку Трампа и против Клинтон. Степень влияния этих российских усилий на исход выборов трудно оценить. Но то, что Путин пытался, очевидно.
Во время своего первого президентского срока Трамп недвусмысленно заявлял о поддержке Путина, его идей и стиля правления. Он ни разу не критиковал российского диктатора за несоблюдение прав человека или что-то еще, а наоборот, восхвалял его как сильного лидера. В отличие от предыдущих президентов, Трамп не встречался публично с российскими правозащитниками или оппозиционерами и не обращал внимания на поддерживаемую Россией войну на востоке Украины, которая началась в 2014 году и продолжалась на протяжении всего срока его правления. Когда в 2019 году президент Украины Владимир Зеленский подписал с Путиным соглашение о прекращении огня, европейцы были за столом переговоров, а представители администрации Трампа отсутствовали. Самое шокирующее, что на встрече в Хельсинки в 2018 году Трамп встал на сторону российского диктатора против собственного сообщества разведки и не признал вмешательство России в президентские выборы 2016 года. Он также отказался провести брифинг со своими старшими сотрудниками после встречи с Путиным один на один на том саммите; один из чиновников охарактеризовал его отношение так: «Это останется между мной и моим другом».
Однако в течение первого срока Трампу не удалось полностью реализовать идеологическую программу Путина. Некоторые из высокопоставленных чиновников по национальной безопасности Трампа замедлили или даже вовсе помешали президенту достичь целей, которые он разделял с Путиным, — например, прекратить существование НАТО. В условиях беспрецедентного разрыва между президентом и его командой по национальной безопасности первая администрация Трампа временами проводила конфронтационную политику в отношении России, включая высылку ее дипломатов, связанных с разведкой, санкции против ее компаний и отправку скромного военного пакета в Украину.
Путин обвинил американское «глубинное государство» в том, что Трамп не справился с поставленными задачами. Трамп иногда намекал, что согласен с ним.
После четырехлетнего перерыва идеологический союзник Путина вернулся в Белый дом. Однако на этот раз Трамп больше не стеснен генералами старой закалки, которые пытаются его затормозить. И на этот раз идеологическая солидарность между MAGA-измом и путинизмом стала еще более выраженной. Идеологи Путина и идеологи Трампа — оба воинственно антизеленские, антиукраинские и антиевропейские. Каждый из них восхищается «сильными» лидерами другого. Русские националисты призывают к уничтожению якобы американского «глубинного государства»; Илон Маск и его помощники выражают согласие и пытаются достичь именно этого.
Восстановление личных отношений с Путиным стало для Трампа главным приоритетом внешней политики, а переговоры о прекращении войны в Украине — второстепенной, а то и третьестепенной задачей. Как еще объяснить, почему Трамп пошел на многочисленные уступки Путину, не требуя ничего взамен?
Спустя всего несколько недель пребывания в должности список уступок Трампа России поистине необычен. В него входят: (1) прекращение обмена разведданными с Украиной; (2) прекращение помощи Украине со стороны USAID, включая финансирование ремонта энергосистемы и антикоррупционных программ; (3) прекращение финансирования США российского гражданского общества и независимых СМИ, работающих в изгнании; (4) восстановление дипломатических отношений с Москвой, начавшееся со встречи госсекретаря США Рубио с президентом России. Кроме того, (5) радикально изменив свою прошлую политику, США проголосовали вместе с Россией, Беларусью, Северной Кореей и горсткой других автократий-изгоев против резолюции ООН, осуждающей вторжение России на Украину. Также Трамп настаивает на том, что (6) Украина не должна вступиать в НАТО; (7) Зеленский должен отдать территории России; (8) никакой новой военной помощи Украине не будет предоставлено, даже ранее выделенное финансирование; (9) американские войска, размещенные в Европе, могут быть сокращены и не будут участвовать в какой-либо миротворческой миссии в Украине; и (10) санкции против России могут быть отменены, хотя на прошлой неделе Трамп неожиданно дал задний ход, заявив, что он «решительно рассматривает» новые санкции и тарифы.
Если использовать любимую метафору Трампа, связанную с заключением сделок, это не умные «карты», разыгрываемые для заключения мирного соглашения между Россией и Украиной. Разыгрывая их, Трамп ничего не добился ни для Соединенных Штатов, ни для Украины. Напротив, эти уступки призваны оживить личные отношения между Трампом и Путиным, основанные на общей идеологии. За всю американскую историю я не могу припомнить более радикального изменения внешней политики США за столь короткий период времени.
Многие россияне отвергают путинизм. Они остаются либеральными интернационалистами, а не нелиберальными националистами. Однако в условиях путинской диктатуры эти россияне не могут влиять на политику. Многие из них сейчас живут за границей.
Многие американцы также не приемлют идеологического слияния Трампа с Путиным. Я один из них; большинство американцев, похоже, разделяют мою точку зрения. Недавний опрос Quinnipiac показал, что 81% американцев не доверяют Путину, и только 9% доверяют. В отличие от россиян, американцы по-прежнему живут в условиях демократии и, следовательно, имеют возможность влиять на внешнюю политику своей страны. Вопрос в том, достаточно ли волнует это подавляющее большинство американцев, чтобы попытаться что-то предпринять, чтобы попытаться замедлить исторический поворот Трампа, который ставит Америку на сторону автократов и против демократов. На сегодняшний день ответ на этот вопрос не ясен.
Тот же вопрос можно задать и во всем мире. Путинизм находит отклик у миллионов людей в Европе, Америке и других частях света. В Европе и США нелиберальный ортодоксальный популизм Путина более привлекателен, чем «мысль Си Цзиньпина», у которой есть несколько слабых последователей в развивающихся странах, но очень мало поклонников в развитых странах. В течение многих лет американские эксперты по национальной безопасности справедливо сосредотачивались на борьбе с растущей угрозой со стороны Китая, но ошибочно пренебрегали угрозой со стороны России, включая и эту идеологическую угрозу.
В нашу новую эпоху великодержавного соперничества между диктаторами и демократами Россия в целом является младшим партнером Китая в оси автократий, за исключением тех случаев, когда речь идет о привлекательности ее стиля управления. Си, в конце концов, не обхаживал столь могущественных идеологических союзников, как нынешний президент Соединенных Штатов Америки. И все же сторонники путинизма не составляют большинства нигде — даже в Венгрии.
В настоящее время международное движение нелиберального национализма более организовано, сплочено и стратегично в своих коллективных действиях, чем либерально-демократическое движение. Но те в Европе и США, кто поддерживает либеральную демократию, должны помнить, что их намного больше, чем тех, кто поддерживает нелиберальную автократию, и что у них есть история победы над силами, которые им противостоят. Во время холодной войны политические партии, профсоюзы, интеллигенция, организации гражданского общества и даже религиозные лидеры налаживали транснациональные связи в защиту демократических идей — помните, как AFL-CIO поддержала польское движение «Солидарность»? Или глобальное движение против апартеида? Теперь мы можем повторить это снова.
Это не первый случай в истории или даже в прошлом веке, когда демократические идеи угасают, а автократические – набирают силу. Так было в 1930-е годы. Это повторилось в 1970-х годах, когда марксистско-ленинские режимы захватывали власть в Юго-Восточной Азии, на юге Африки, в Никарагуа и Афганистане, а практика американской демократии у себя дома мало кого вдохновляла во всем мире, в том числе благодаря жестокому подавлению демонстрантов, убийствам политических деятелей и отставке президента Никсона.
Мировое демократическое движение в конце концов оправилось от этих мрачных периодов. Сейчас оно должно найти в себе силы и оправиться. Бороться за демократию, либерализм и верховенство закона стало намного сложнее, потому что президент Соединенных Штатов — титул, который раньше был синонимом лидера свободного мира, — только что переметнулся на другую сторону. Это возлагает ответственность на тех в США, Европе и других странах мира, кто все еще поддерживает эти идеалы, за организацию, если они хотят одержать победу над путинской идеологией нелиберального национализма.